|
|
Выход монографии Джонатана Шепарда и Саймона Франклина, посвященной ранней истории Руси, в 1996 году стал настоящим событием в зарубежной русистике. Через 5 лет она была издана в России (перевод Д.М.Буланина и Н.Л.Лужецкой) и сразу же привлекла внимание отечественных ученых. Не претендуя на полноценную рецензию данного труда, хотелось бы обратиться к критическому анализу тех страниц, которые были посвящены британскими исследователями проблеме места и роли знати в русском обществе XI-XII вв. Идет речь о параграфе 1 Главы VIII, который был написан Саймоном Франклиным.
Интересен сам подход автора, который рассматривает функционирование русской знати той поры прежде всего в рамках города. Таким образом, за рамками исследования остается ее роль в появлении частного землевладения на Руси - в процессе особенно явственно проявившимся со второй половины XI - XII в.
Франклин справедливо отмечает для второй половины XI - начала XII в., что бояре принадлежали, как к городской верхушке, так и к княжеской дружине. Городские бояре могли также состоять в княжеской дружине. Личные связи со знатью в значительной степени влияли на отношения князя с городом [1]. Однако британский исследователь склонен идеализировать самоуправляемость русского города в XI-XII веках: на самом деле, если на урегулирование бытовых вопросов городские власти обращали мало внимания, то все важнейшие вопросы управления находились в руках городского патрициата и князя. Отечественные ученые говорят о роли боярства в управлении городом вполне определенно: с закреплением в том или ином городе, в том или ином княжестве эта роль непрерывно возрастала. Как отмечал Б.А.Рыбаков для периода со второй половины XI в.: "Выбор князя в конечном счете был обусловлен волей "лучших мужей", "смысленных"[2]. Наиболее убедительно контраст между мобильностью князей и инертностью боярства показал О.М.Рапов: "После смерти князя, которому они служили, бояре вместе с другими членами старшей дружины решали вопрос о том, какому князю служить дальше, что было равносильно решению проблемы: кого из Рюриковичей пригласить на княжение (выделено нами - авт.) в Киев, Полоцк или Ростов. Боярство часто (скорее, чаще всего - авт.) само оказывалось неподвижным, заставляя двигаться князей"[3]. Наиболее яркие примеры роли городских элит в политической жизни Руси мы находим в XII в.: вспомним серию "странных" смертей киевских князей - Юрия Владимировича, Владимира Мстиславича и Глеба Юрьевича, когда летописец недвусмысленно намекает на "боярскую руку" ("пивъ бо Гюрги въ осменика оу Петрила въ тъ день, на ночь разболеся, и бысть болести его 5 днии, и преставися Киеве" [4]), или убийство владимирского князя Андрея Юрьевича его же приближенными.
Кроме того, британский историк совершенно не прослеживает, как происходило формирование городского патрициата, как интересы князя стали постепенно расходиться с чаяниями боярской верхушки. В советской и российской историографии этому вопросу придается большое значение: еще Б.Д.Греков замечал, что "князь не мог действовать один, поскольку он осуществлял, прежде всего, интересы растущего класса бояр"[5]. Формирование патрициата происходило с оседанием членов княжеской дружины на землю. А.А.Горский правильно заметил: "Неверно ... проводить резкую грань между дружиной (как отрядом, постоянно находящемся при князе) и [его] вассалами", сидящими на земле [6]. Это был медленный постепенный процесс. К сожалению, британский автор показывает роль городского патрициата излишне статично.
Излишнее внимание Франклин уделяет церемониалу - внешнему оформлению отношений князя с городской верхушкой. Процедура крестоцелования, несомненно, являлась важным атрибутом во взаимоотношениях Рюриковичей с боярством, но куда большее значение имели внутренние, скрытые обстоятельства: расклад политических сил, предпочтения той или иной боярской группировки, родственные связи. Все это могло резко снизить или нигилировать валидность процедуры крестоцелования.
Нельзя согласиться с выводом Франклина о том, что "не было ... сколько-нибудь устойчивого распределения функций и должностей среди приближенных князя"[7]. Под "приближенными князя" имелись ввиду как раз представители русской знати. На самом деле, уже в XI веке существовали должности городского тысяцкого и тиуна, назначались посадники для управления "пригородами", посылались за данью мечники и вирники. В XII - начале XIII веков летописи упоминают о княжеских стольниках, ключниках и т.д. С помощью летописей мы можем обнаружить целые боярские династии XI-XII вв. (например, воевода Вышата, сын новгородского посадника Остромира, был отцом киевских тысяцких Яна и Путяты Вышатичей).
К сожалению, страницы труда Франклина и Шепарда, посвященные русской знати XI-XII веков, грешат большим числом неточностей, недоработок. Кажется, что это связано скорее со слабым знанием Франклиным русских источников (летописей, в первую очередь), нежели с какими-то конъюнктурными соображениями. Представления британского ученого о городской общине, как о замкнутом, самодостаточном институте, по-видимому, навеянные работами И.Я.Фроянова, разрушаются самим фактом существования городского патрициата, который, с одной стороны, держал под контролем жизнь в городе, а с другой - был тесно связан с персоной князя. Русская знать и ее функции были много сложнее тех, что нам описывает Франклин.
[1] Franklin, S. and Shepard, J. The emergence of Rus. 750-1200. London, 1996. P. 291.
[2] Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М., 1982. С. 457, 458.
[3] Рапов О.М. Княжеские владения на Руси в X - первой половине XIII в. М., 1977. С. 214.
[4] ПСРЛ. Т.II. М., 1998. Стб. 489.
[5] Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953. (6-е изд.) С. 306.
[6] Горский А.А. Древнерусская дружина. М., 1989. С. 79.
[7] Franklin, S. and Shepard, J. Op. cit. P. 290.
