Наибольшую занимательность сюжету, связанному с этим граффити, придает тот факт, что ни одна летопись не зафиксировала этот мир между князьями. Таким образом, теоретическая посылка о том, что летописи донесли до нас не все известия о снемах князей, обретает большую весомость, более того подсказывает, что летописцы руководствовались определёнными принципами при отборе известий о мирах и переговорах. Кроме того, существование этого граффити с большей уверенностью позволяет интерпретировать отдельные “спорные” известия летописей в качестве съездов правителей.

Для окончательного решения проблемы годовой датировки необходимо проанализировать не столько саму запись, сколько её “конвой” (Д.С. Лихачев), т. е. соседние, связанные с ней граффити шире — её место в храмовом комплексе. А главное, задаться вопросом: зачем сделана надпись?

По своей литературной форме эта надпись “полностью летописная”. Что автоматически относит это граффити к редкому “жанру” настенных надписей. София Новгородская имеет лишь две (№ 29,.246) полностью достоверные летописные надписи, причем одна из них связана с закладкой самого храма (Медынцева А.А.). София Киевская ставит рекорд по количеству записей летописного содержания — 11. Граффити Софии Киевской графико-стилистически ориентированы на уставное письмо, рукописно-литературную норму, в большей степени, чем в новгородском и полоцком одноименных соборах ( Рождественская Т.В., Высоцкий С.А.). Но и в Киеве “летописность” — скорее исключение, известная редкость. Поэтому логичен вопрос: почему из многочисленных “миров и котор” был выбран именно желяньский? Рискнем предположить, что выбор был обусловлен не самим снемом, а перерывом в летописании. Простой летописного дела заставил искать иные меморативные формы фиксации политических событий. А как раз на 1093 (95?) год, по А.А. Шахматову, приходится окончание Начального свода, а ПВЛ еще, видимо, не начата.

В пользу нашего предположения свидетельствует само расположение надписи в Антониево-Феодосиевском приделе. Очевидно, именно этот придел пользовался особой популярностью печерских монахов, отвечающих за ведение летописи. В этом же приделе находятся записи-молитвы святому Стефану (№ 65, 66), небесному покровителю преемника Феодосия Печерского на месте игумена. Правда, эти граффити не имеют даже палеографической датировки.

Связь перерывов летописного дела и созданием граффити подсказывает и отсутствие “записей летописного содержания” в Новгороде, где летопись имела яркий хроникальный, анналистический характер и велась почти без перерыва (Гиппиус А.А.), киевская традиция была напротив прерывно-компилятивна.

Если наша гипотеза верна, вначале был заключен мир на Желяни, потом Святополк вернулся в Киев, параллельно его возвращению что-то делали князья, или что-то сделали с князем. Как раз события 1093-1094 годов, насколько они известны из летописи, похожи на интересующий нас комплекс граффити. В июле 1093 года на Желяни половцы очередной раз разбивают войска Святополка. На наш взгляд — это лучший стимул для консолидации сил. А как раз в начале 1094 года Святополк заключает мир с половцами и берет в жены дочь хана Тугоркана и, добавим, возвращается в Киев. Миролюбие половцев должно было быть после их стольких побед в свою очередь чем-то обусловлено. Может быть, и союзом между русскими князьями. А запись №3 могла повествовать о передаче Владимиром Черниговского стола Олегу Святославичу. В летописи декабрь 1093 года не описан, на этом месте в ней церковно-поучительная вставка-сентенция. Возвращение Святополка описано по-другому. Хотя граффити имело продолжение, от которого остались лишь следы.

В заключение напомним, что именно в 1093 году был завершен “Начальный свод”, причины же, по которым Нестор не внес мир на Желяни в I редакцию ПВЛ, или Сильвестр не сохранил известие об этом во второй, невозможно вывести из области произвольных догадок.

Литература