Бовыкин В.И. Миланский конгресс экономической истории и наша историко-экономическая наука // Экономическая история. Обозрение / Под ред. В.И.Бовыкина и Л.И.Бородкина. Вып. 1. М., 1996. С. 7-27. (Постраничные примечания.)
В интернет-версии публикации начало каждой страницы отмечено: {номер страницы}.
{7}
В.И.Бовыкин
Миланский конгресс экономической истории
и наша историко-экономическая наукаДля чего устраивались раньше международные конгрессы по общественным наукам? Если судить по отчетам о них, публиковавшимся в нашей научной печати, это делалось только для того, чтобы дать возможность советским участникам продемонстрировать достижения и преимущества марксистского обществоведения. Такие отчеты звучат как победные реляции с полей сражений. Перечитывая их сейчас, невозможно себе представить, что же происходило в действительности на том или ином конгрессе. Однако о Международном конгрессе экономической истории, состоявшемся в 1990 г. в Лувене, хоть являлся он юбилейным – десятым в истории таких конгрессов, никаких отчетов опубликовано не было. До сих пор не появились отчеты и о ХI-м Конгрессе, который происходил в августе 1994 г. в Милане. Вероятно, это связано с тем, что в последние годы международные научные форумы перестали рассматриваться у нас как идеологические ристалища. Но отказа от прежних идейных позиций оказалось недостаточно, чтобы перейти от конфронтации с "буржуазными" учеными к сотрудничеству с ними. Если раньше отчеты сводились к противопоставлению "ошибочным" концепциям западных историков "правильных" взглядов их советских оппонентов, то теперь вообще оказалось не о чем писать.
Миланский конгресс был тоже юбилейным: в 1994 г. исполнилось 35 лет, как стали проводиться международные форумы историков-экономистов. Их отцы-основатели – {8} Ф.Бродель, М.Постан и Э.Седерлунд, собравшись в 1959 г. в Париже, решили организовать в августе следующего года в Стокгольме, за неделю до назначенного там Международного конгресса исторических наук, особую конференцию историков-экономистов из числа тех, кто намеревался принять участие в этом конгрессе. Так было положено начало международным конференциям экономической истории. Через год в Экс-ан-Прованс (Франция) состоялась вторая такая конференция. В 1965 г. во время третьей конференции в Мюнхене была учреждена Международная Ассоциация экономической истории. В 1968 г. она провела в Блумингтоне (США) четвертую конференцию. Организованный ею в 1970 г. в Ленинграде следующий, пятый международный форум историков-экономистов, стал называться конгрессом. С той поры Международные конгрессы экономической истории собирались через четыре года: в Копенгагене, Эдинбурге, Будапеште, Берне, Лувене и, наконец, Милане.
Превращение экономической истории в самостоятельную научную дисциплину и ее международное признание в этом качестве имеет свою историю. В опубликованной в 1903 г. статье "Чем объясняется современный интерес к экономической истории" Е.В.Тарле писал: "Никто не будет спорить, что в настоящее время ни одной стороной исторического процесса так не интересуются, как именно социально-хозяйственной". Отмечая, что "интерес этот наблюдается как в весьма широких (особенно в Германии) слоях читающего общества, так и среди ученого мира", Тарле констатировал: "Можно сказать, что последние 30-35 лет создали почти не существовавшую прежде отрасль исторической науки – хозяйственную историю..."1 Итак, речь идет здесь о возникновении особой отрасли исторической науки. В последней трети ХIХ – начале ХХ вв. интерес к экономической {9} истории проявлялся прежде всего в том, что многие крупные историки в Западной Европе и в России в своем творчестве, наряду с политическими проблемами, уделяли много внимания проблемам народнохозяйственного развития. В то же время экономисты в своих исследованиях стали обращаться к методам исторического анализа. В результате их интересы сблизились и переплелись, образовав своего рода пограничную область, которая в дальнейшем начала претендовать на автономию.
Следует отметить, что вопрос о границах между историей и экономической историей ( = исторической экономикой?), а также между экономической историей и экономикой вызывает споры и в наше время. Сомневаюсь в том, что такие границы можно и нужно точно определить. Смежные науки всегда образуют те или иные пограничные области, которые выполняют по отношению к этим наукам вспомогательные функции. Именно такую роль играла экономическая история по отношению к истории и экономике до тех пор пока ограничивалась рассмотрением отдельных вопросов, поставленных изучением истории или экономики. Но постепенно ее развитие стало все более ориентироваться на решение своих собственных познавательных задач. Об их зарождении свидетельствовало появление специальных историко-экономических исследований, первоначально представлявших собой как бы эпизодические вторжения историков и экономистов в соседнюю область. Начавшаяся специализация породила исследователей, для которых экономическая история стала главной сферой научных интересов. Вместе с тем определился и круг интересовавших их задач. Из них главная – это изучение долгосрочных процессов народнохозяйственного развития: экономического роста, циклов конъюнктуры, эволюции производственных структур и общественных институтов, а также самого человека – homo {10} economicus. Решению этой стержневой задачи призваны способствовать исследования, представляющие собой горизонтальные исторические срезы интересующих нас процессов. Они выясняют, как была организована экономика и как она функционировала на тот или иной момент своего развития, освещают отдельные события и проблемы прошлого.
Первой ласточкой – предвестником превращения экономической истории в самостоятельную отрасль научного знания было, если не ошибаюсь, появление в Германии в 1893 г. специального журнала "Vierteljahrschrift fur Sozialund Wirtschaftsgeschichte". Все же это превращение принято относить к более позднему времени. Обычно его связывают со следующими новыми явлениями в развитии историко-экономических исследований. Первое – переход исследователей от описания отдельных фактов или сторон хозяйственной жизни к систематическому анализу количественных данных, характеризующих процессы экономического развития. Второе – возникновение особых институтов, взявших на себя функции координации историко-экономических исследований, публикации их результатов, воспроизводства научных кадров, обладающих необходимыми знаниями как по истории, так и по экономике.
Самоопределение экономической истории происходило в разных странах по-разному. В Великобритании оно нашло свое выражение в учреждении в 1926 г. Общества экономической истории, начавшего со следующего года публикацию "The Economic History Review". Во Франции процесс кристаллизации экономической истории, активизировавшийся с конца 20-х годов, проявился в основании в 1929 г. М.Блоком и Л.Февром журнала "Annales d'histoire economique et sociale", деятельности кафедры экономической истории в Сорбонне, возглавлявшейся до 1936 г. А.Озе, а затем М.Блоком, творчестве выдающихся историков-{11} экономистов Ф.Симиана и Э.Лабрусса. В США становлению экономической истории во многом способствовало созданное, благодаря усилиям У.К.Митчелла, Национальное бюро экономических исследований. В 1941 г. последовало учреждение Ассоциации экономической истории, которая в этом же году приступила к изданию "The Journal of Economic History".
Институтизация экономической истории в национальных рамках продолжалась и после окончания второй мировой войны. Но очень скоро выявилась узость этих рамок. В 1952 г. было создано Скандинавское общество экономической истории, в которое вошли национальные общества Дании, Финляндии, Норвегии и Швеции. С 1953 г. оно издает "Scandinavian Economic History Review".
Отделение в 1960 г. международных встреч историков-экономистов от Международных конгрессов исторических наук, учреждение в 1965 г. Международной ассоциации экономической истории завершили процесс самоопределения экономической истории в качестве самостоятельной научной дисциплины и ее институтизации в международном масштабе.
На протяжении 35 лет международные конференции, а затем конгрессы историков-экономистов, представляющих различные национальные школы и направления экономической истории, выполняют функции своего рода тигля, в котором периодически происходит сплавка разнородных компонентов, составляющих ныне мировую историко-экономическую науку, в единое целое. Эти конференции-конгрессы служат местом обсуждения общих проблем экономической истории, которые имеют глобальный или по меньшей мере региональный характер и потому интересуют историков-экономистов из разных стран. Здесь проходили апробацию теории, концепции, идеи и методы исследова-{12}ния, которые сыграли ведущую роль в развитии экономической истории на протяжении истекшего тридцатипятилетия. Среди докладчиков на первых четырех конференциях были такие выдающиеся ученые, как П.Вилар, А.Гершенкрон, Е.Домар, Г.Келленбенц, В.Конце, Ф.Крузе, С.Кузнец, В.Куля, Ю.Кучинский, Э.Леруа-Ладюри, Д.Лэндес, Д.Норт, У.Ростоу, Э.Хобсбаум, А.Чандлер и др. Это определило чрезвычайно высокий профессиональный уровень и последующих международных форумов историков-экономистов, а также их авторитет в научном мире.
Рассматривая общие проблемы экономической истории, международные форумы историков-экономистов ориентировали их на изучение экономической истории отдельных стран на фоне общемировых процессов хозяйственного развития, на проведение сравнительно-исторических исследований. Вместе с тем они способствовали осуществлению таких исследований многонациональными коллективами ученых.
В работе Миланского конгресса получили выражение лучшие традиции международных конгрессов экономической истории: интересная программа, участие многих выдающихся ученых и в то же время большого числа молодых исследователей, высокий научный уровень докладов и дискуссий, а также блестящая организация.
Новым явлением явилось его обращение к некоторым вопросам современности, которые, будучи поставлены живой жизнью, еще не сделались историей. Это проявилось прежде всего во включении в программу в качестве одной из центральных тем (А-3) проблемы перехода к рыночной экономике в конце ХХ века. Тем самым было нарушено изначальное правило, которого придерживались организаторы конгрессов: не обращаться к рассмотрению слишком злобо-{13}дневных вопросов, в решении которых политические пристрастия играют определяющую роль. Могу засвидетельствовать в качестве члена Исполкома Ассоциации, принимавшего участие в определении программы Миланского конгресса, что это решение далось членам Исполкома нелегко. Но, поколебавшись, они все же решили откликнуться на вызов времени.
Программа Миланского конгресса вообще свидетельствует о сдвиге внимания историков-экономистов к более современной тематике. Вопреки сложившейся традиции в ней оказалась всего одна тема по античной истории. Только шесть секций были посвящены обсуждению средневековых проблем как таковых. В одиннадцати секциях средневековье рассматривалось как исходный рубеж развития того или иного явления или процесса, анализируемого на протяжении нескольких столетий до ХХ в. В остальных пятидесяти семи секциях обсуждались проблемы нового и новейшего времени. Причем проблемам лишь нового времени были посвящены семь секций, а новейшего – три. В других рассматривались сквозные проблемы, возникшие в новом времени, но продолжавшие играть важную роль и в дальнейшем. Таким образом, хотя в программе Миланского конгресса продолжали преобладать проблемы новой истории, постановка многих из них была явно нацелена на современность, поскольку обусловливалась стремлением выяснить генезис происходящих в настоящее время кардинальных изменений в мировой экономике. Причем наибольшим вниманием пользовались процессы международной интеграции, развития взаимосвязей между странами и регионами, формирования мирового рынка, структурных изменений в экономике и организации производства.
Больше места, чем обычно, в программе Миланского конгресса заняли также социальные вопросы: "Труд и от-{14}дых", "Рабочее время и заработная плата", "Реальная заработная плата", "Материальная культура: потребление, стиль жизни, жизненный уровень", "Социально-экономические последствия разделения полов" и др. Вместе с тем программа отразила, пожалуй, более отчетливо некоторые тенденции развития экономической истории, которые в той или иной мере уже проявились на предыдущих конгрессах, особенно в Лувене2. Создается впечатление, что мировая историко-экономическая наука находится как бы на распутье. Окончательно утратил свои позиции марксизм. Внимание школы "Анналов" в значительной мере переключилось с проблем экономической истории на другие проблемы общественного развития. Потеряло свою новизну применение математических методов. "Новая экономическая история", завоевав всеобщее признание, в какой-то мере исчерпала себя и обнаружила ограниченность своих возможностей. Даже обсуждение новейших явлений мировой экономики на секциях А-2 ("«Глобальные предприятия»: крупный бизнес и богатство наций в течение последнего столетия, 1880-1980") и А-3 ("Проблемы перехода к рыночной экономике в конце ХХ в.") не выявило каких-либо принципиально новых подходов. Новаторская постановка проблем не получила таким образом адекватного решения. В итоге Миланский конгресс не обогатил экономическую историю новыми теориями. Но он продемонстрировал стремление историков-экономистов к расширению исследовательской проблематики, к выходу на изучение новых проблем. Конгресс показал вместе с тем, как интенсивно идет накопление эмпирического материала и развиваются методы его выявления и обработки.
{15} Традиционной была и роль российских историков-экономистов на Миланском конгрессе. А традиция эта сводилась к тому, что, имея двух постоянных представителей в Исполкоме Ассоциации экономической истории, непосредственно участвовавших в выработке программ конгрессов, советские ученые были, как правило, слабо представлены в этих программах. Но на конгрессах они в какой-то мере компенсировали это активным участием в работе важнейших секций, выступая там с различными сообщениями по обсуждавшимся проблемам и высказывая свои мнения в прениях. Чтобы было понятно, как и почему сложилась такая традиция, необходимо напомнить основные вехи истории нашего участия в этих конгрессах.
На первом этапе, до Ленинградского конгресса 1970 г., Международные конференции экономической истории организовывались по следующей, довольно простой схеме: оргкомитет (а с 1965 г. Исполком МАЭИ), определив основные темы и генеральных докладчиков по ним, предлагал национальным ассоциациям выделить содокладчиков. После конференций тексты обсуждавшихся там докладов публиковались. Судя по этим публикациям, содокладчиками на Первой конференции (Стокгольм, 1960 г.) являлись М.П.Ким, В.М.Лавровский и В.К.Яцунский, на Второй (Экс-ан-Прованс, 1962 г.) – В.К.Яцунский и Е.Н. Комаров, на Третьей (Мюнхен, 1965 г.) – А.М.Анфимов, Ю.В.Арутюнян, Р.П.Дадыкин, В.П.Данилов, И.М.Дьяконов, М.П.Ким, В.С.Лельчук, М.П.Лесников, Л.А.Лооне, Н.И.Павленко, В.Т.Пашуто, С.М.Троицкий и В.К.Яцунский, на Четвертой (Блумингтон, 1968 г.) – И.Д.Ковальченко, Г.Г.Котовский, В.В.Любимова, А.Г.Милейковский и В.И.Рутенбург. Западные ученые выступали на этих конференциях с изложением предложенных ими новейших историко-экономических теорий и концепций: стадий экономического роста {16} (В.Ростоу), типологии индустриального развития (А.Гершенкрон), формирования капитала в условиях "современного экономического роста" (С.Кузнец), распространения технологических новаций (Д.Норт), эволюции индустриальной структуры (А.Д.Чандлер) и др. Этому, в сущности, была подчинена тематическая структура конференций. Советские ученые пытались встроить в эту структуру те или иные элементы марксисткой трактовки поставленных проблем главным образом на материале экономической истории дореволюционной России и СССР.
При подготовке Ленинградского конгресса им удалось достичь значительно большего: в его программу был включен ряд тем, в обсуждении которых они могли взять инициативу на себя. Впервые советским ученым были поручены организация одной из секций конгресса (З.В.Удальцовой), доклады на пленарном заседании (В.А.Виноградову, А.Н.Ефимову), заглавные доклады на секционных заседаниях (А.Д.Боборыкину и А.З.Ваксеру, В.И.Бовыкину, И.М.Дьяконову, А.Р.Корсунскому, В.И.Кузищину) и 25 сообщений. Оргкомитет конгресса, возглавлявшийся председателем В.А.Виноградовым и генеральным секретарем А.А.Фурсенко, совершил поистине подвиг. На конгресс собралось необычно большое число участников – 1059. Правда, почти половину из них (509) составляли члены советской делегации, но от этого организаторам было не легче. Более обширной и разнообразной чем на предшествовавших конференциях была программа. Предусмотренные ею 9 секций имели в общей сложности 24 заседания, на которых оказалось заслушано свыше 150 докладов и сообщений. Работа Ленинградского конгресса, происходившая в Таврическом дворце, была блестяще организована. Первый и последний раз в истории конгрессов там действовал синхронный перевод, что сняло проблему языкового {17} барьера и позволило советским участникам на равных участвовать в дискуссиях. Мне неоднократно приходилось слышать впоследствии от зарубежных коллег, что это был лучший научный конгресс из тех, в которых они участвовали. Благодаря Ленинградскому конгрессу многие западные ученые впервые познакомились с историко-экономическими исследованиями, ведущимися в нашей стране, а советские историки-экономисты узнали о Международных конгрессах экономической истории3.
В связи с возросшими масштабами международных форумов историков-экономистов Исполком МАЭИ установил с 1970 г. четырехлетний цикл их подготовки. Он предпринял также организационно-структурные изменения, стремясь сосредоточить внимание участников на обсуждении наиболее важных проблем и вместе с тем создать условия для проявления инициативы отдельными исследователями в постановке новых тем. К VIII Будапештскому конгрессу 1982 г. утвердилась существующая до сих пор иерархическая структура, при которой темы, включенные в программу конгрессов, делятся по степени их значимости на три категории: "A" – большие темы, по которым существуют разные мнения и ведутся дискуссии, "B" – текущие исследования, посвященные решению крупных проблем, "C" – семинары по различной тематике. Исполком МАЭС при подготовке очередного конгресса рассматривает лишь предложения ученых, желающих взять на себя организацию работы секций по предлагаемым ими темам. Сделав свой выбор и назначив организаторов секций, он не вмешивается в подбор ими докладчиков, следя {18}лишь за соблюдением определенных условий, касающихся количества докладов, сроков их представления для публикации и т.п. Роль докладчиков при этом изменилась. По темам "A" они представляют свои тексты только на предконгрессных коллоквиумах, после чего составляется сводный доклад, который, будучи предварительно опубликован, обсуждается на конгрессе. По темам "B" докладчики, подобранные организаторами на основе общности исследовательских интересов, выступают фактически в качестве членов единой научной команды. Подготовка и проведение секций по темам "C" вообще не регламентируются и зависят от усмотрения их организаторов. В то время как роль докладчиков стала менее заметной, значение организаторов секций резко возросло. Сейчас именно они, их предложения определяют лицо конгрессов. Видя свою задачу в способствовании международному сотрудничеству историков-экономистов, в поощрении изучения общемировых процессов экономического развития, руководители МАЭС давно уже отказались от включения в программы конгрессов вопросов истории отдельных государств. При выборе предложений об организации секций они отдают предпочтение тем из них, которые исходят от двух или даже трех ученых из разных стран.
К сожалению, наши историки-экономисты до сих пор не могут приспособиться к этим изменениям, вполне согласующимся с общими тенденциями развития мировой науки. Каждый раз при подготовке очередного конгресса обнаруживается, что при обилии желающих выступить с докладом, никто не хочет брать на себя функции организатора секции. В лучшем случае предлагаются темы по истории какой-либо одной страны и к тому же без учета заинтересованности в их постановке зарубежных ученых. В результате на четырех последних конгрессах, где действовали в общей сложности 207 секций (18 – "A", 54 – "B" и 135 – "C"), советские ученые яв-{19}лялись организаторами лишь 11-ти: на VIII-м – 3-х ("B" – В.И.Бовыкин, Ю.Ю.Кахк; "C" – А.И.Динкевич), на IХ-м – 2-х ("B" – В.И.Бовыкин, А.А.Фурсенко), на Х-м – 3-х ("B" – В.А.Виноградов; "C" – В.В.Алексеев, А.А.Фурсенко), на ХI-м – 3-х ("B" – Б.Н.Миронов, "C" – В.В.Алексеев, Г.Г.Котовский). В этом отношении мы заметно уступаем не только американцам, англичанам, французам и немцам, но также полякам и венграм. Поскольку же среди организаторов секций преобладают зарубежные ученые, которые, как правило, не знают наших историков-экономистов, последние редко попадают в число экспертов и докладчиков. А участие наших ученых в прениях по докладам не оставляет видимых следов в публикациях конгрессов. Еще хуже то, что оно, за редкими исключениями, не оказывает существенного воздействия ни на развитие историко-экономических исследований за рубежом, ни на состояние изучения экономической истории у нас дома.
Международные конгрессы экономической истории во многом способствовали развитию новых научных направлений. Но единственным направлением, в становлении которого советские ученые, благодаря научным трудам и организаторским усилиям академика И.Д.Ковальченко, сыграли лидирующую роль, является применение количественных методов в историко-экономических исследованиях. В рамках подготовки конгрессов было выполнено коллективами ученых из разных стран множество интереснейших исследовательских проектов. Возможно я ошибаюсь, но мне известны всего два таких проекта с участием советских ученых. Первый, выполнявшийся под руководством Р.Камерона (США) и автора этих строк к IХ Конгрессу в Берне в 1986 г., имел многонациональный характер. Он был посвящен исследованию взаимодействия национальных банковских систем в процессе их формирования и развития в конце ХIХ – {20} начале ХХ вв. В нем участвовали Б.В.Ананьич и А.А.Фурсенко. Материалы этого проекта после их обсуждения на конгрессе и доработки были изданы в США4. Второй проект, двусторонний по составу его участников, выполнялся под руководством А.А.Фурсенко и А.Хайями в рамках подготовки темы "C" по программе Х конгресса в Лувене в 1990 г. Его цель – сравнительное изучение экономического развития России и Японии в конце ХIХ – начале ХХ вв. В нем участвовали Б.В.Ананьич, В.А.Виноградов и И.Д.Ковальченко. Материалы проекта, предварительно обсуждавшиеся на симпозиумах в Токио и Ленинграде, были опубликованы ИНИОН АН СССР и распространены среди участников Лувенского конгресса. Как видим, и в осуществлении исследовательских проектов по программам конгрессов наша роль совершенно не соответствует научному потенциалу, которым мы располагали. В чем причины этого? Их, на мой взгляд, можно свести к двум основным.
Первая. На Западе экономическая история давно уже приобрела статус самостоятельной научной дисциплины. Историко-экономические исследования там обеспечиваются мощной научно-организационной инфраструктурой. Ее верхушку составляют национальные и наднациональные ассоциации, которые выполняют главным образом координирующие функции и издают научные журналы соответствующего профиля. Во многих странах существуют узко специализированные историко-экономические научные объединения. Они организуют тематические конференции и публикуют научные журналы, сборники и монографии. В последние годы возникли общеевропейские объединения подобного характера. В ноябре 1990 г. при участии 40 банков из 12 стран Европы была создана Европейская ассоциация по {21} банковской истории. В октябре 1994 г. состоялось учреждение Европейской ассоциации по истории бизнеса. Но конечно же основную роль в проведении историко-экономических исследований играют кафедры, институты или центры по экономической истории при университетах. Финансовая поддержка этих исследований и публикации их результатов государственными учреждениями, научными фондами, банками и компаниями, неоднократное присуждение Нобелевских премий по экономике за разработку проблем экономического роста, а в 1993 г. – непосредственно за историко-экономические исследования свидетельствуют об общественном признании на Западе необходимости и полезности изучения экономической истории.
У нас же "самоопределения" экономической истории не произошло. Этому помешало прежде всего происшедшее в начале 60-х годов "отлучение" экономистов от истории. До этого многие экономисты – в их числе такие крупные, как С.Г.Струмилин, П.И.Лященко, П.А.Хромов и др. – занимались историко-экономическими исследованиями. Именно экономистам в конце 40-х – начале 50-х годов принадлежала инициатива возрождения изучения экономической истории в нашей стране. Однако кому-то наверху показалось, что изучение слишком давней истории отвлекает экономистов от разработки современных проблем, и их стали спешно переводить на "актуальную" тематику. Название "Сектора обобщения исторического опыта развития советской экономики и экономической политики" в Институте экономики АН СССР обозначило хронологические рамки и основной смысл дальнейшего изучения отечественной экономической истории советскими экономистами. К середине 60-х годов они перестали заниматься проблемами более отдаленного прошлого, в разработку которых многие из них внесли весьма существенный вклад. Во многих экономических вузах было пре-{22}кращено ранее обязательное чтение курса экономической истории и оказались ликвидированы соответствующие кафедры. А там, где они сохранились, их исследовательская работа была переключена главным образом на изучение истории экономической мысли.
Примерно в то же время под давлением так называемого "нового направления" в изучении социально-экономических предпосылок Октябрьской революции, видевшего ее причину в отсталости России, стала свертываться разработка истории российского капитализма. В конце 1962 г. был ликвидирован Научный совет "Исторические предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции", под эгидой которого велось изучение процессов развития российского народного хозяйства в целом, капиталистического преобразования аграрного строя страны, роста крупной промышленности, утверждения монополий, формирования финансового капитала5. Вслед за тем эта тематика стала изыматься из научно-исследовательских планов академических институтов и вузов. К середине 60-х годов ее разработка была почти полностью прекращена.
В результате в советской историографии сложилось беспрецедентное положение, какого, насколько мне известно, не знали зарубежные историографические школы: изучение экономической истории сосредоточилось преимущественно на ее новейшем периоде. Судя по библиографическим указателям "Экономическая история", охватывающим советскую литературу за тридцатилетие с 1960 по 1989 гг., публикации, посвященные новейшей экономической истории, составляли в 60-е гг. более половины всех публикаций. В 1977-1981 гг. их доля возросла до 3/4. {23} Изучение экономического развития нашей страны и окружающего мира в новейшее время все больше отрывалось от своего фундамента – исследования исходных рубежей этого процесса. Вместе с тем оно в значительно большей степени, чем другие участки историко-экономического "фронта" было ориентировано на удовлетворение "социального заказа". Среди публикаций по новейшей истории явно преобладали историко-партийные сочинения, а также политологическая и агитационно-пропагандистская литература.
Можно сказать, что изучение экономической истории развивалось в 60-80-е гг. на Западе и у нас как бы в противоположных направлениях. Внимание западных исследователей привлекало преимущественно новое время. Их интересовали происходившие на этом этапе мировой истории долгосрочные процессы утверждения и эволюции капитализма, действие механизма экономического роста. На Западе заметно увеличилась роль экономистов в историко-экономических исследованиях, что проявилось, в частности, в бурном развитии "новой экономической истории". Там получили широкое развитие сравнительно-исторические исследования экономического развития различных стран и работы, посвященные общим, глобальным проблемам. У нас все было наоборот: экономическая история нового времени оказалась в положении золушки; при изучении истории российского капитализма упор делался не на анализе механизма его развития, а на рассмотрении различных проявлений его отсталости и "неполноценности"; долгосрочные процессы экономического роста мало интересовали наших историков и не вызывали никакого интереса у экономистов, сосредоточившихся на "обобщении опыта" строительства социализма, не занимались наши ученые, за исключением, пожалуй, востоковедов, сравнительными исследованиями и анализом общих процессов хозяйственной эволюции, предпочитая им {24} узкие, локальные темы. Эта асимметрия в развитии историко-экономических исследований, свертывание у нас изучения тех периодов и проблем экономической истории, которые за рубежом разрабатываются наиболее интенсивно, привели к тому, что возможности наших ученых предложить для включения в программы конгрессов какие-нибудь свежие и интересные темы оказались сведены до минимума.
Вторая причина – длительная изоляция отечественных историков и экономистов от мировой науки и общий идейный застой в нашем обществоведении. В течение многих лет противопоставления сталинско-хрущевско-брежневских толкований марксизма-ленинизма в качестве официальной советской идеологии всем остальным идейным течениям наши ученые с порога отметали любые новые теории зарубежных историков и экономистов, занимаясь "новым прочтением" старых классиков в соответствии с установками очередных съездов или пленумов. Как показывают библиографические указатели "Экономическая история", с начала 70-х годов резко возросло число книг и журнальных статей, посвященных критике "буржуазных", "реформистских" и "ревизионистских" экономических теорий, а также "теорий немарксистского социализма в развивавшихся странах". В неуклонном расширении масштабов этой критики явно ощущается организующая роль Старой площади. В 1970-1971 гг. крупнейшие советские издательства политической литературы приступили к изданию особых серий: "Политиздат" – "За фасадом буржуазных теорий", "Мысль" – "Современные буржуазные экономические теории: критический анализ". Их примеру в дальнейшем последовали "Наука" и "Прогресс". В изданных ими монографиях и сборниках, а также в многочисленных журнальных статьях были раскритикованы, наверное, все мало-мальски известные за рубежом экономические теории.
{25} Напомню, что критика немарксистских экономических теорий представляла собой лишь одно из проявлений борьбы с "буржуазной идеологией". Важный ее компонент составляли также книги и статьи, разоблачавшие "буржуазных фальсификаторов истории". Критика зарубежных экономических теорий и разоблачение фальсификации иностранными авторами экономической истории были взаимосвязаны, их объектами нередко являлись одни и те же авторы. Этот специфический жанр нашей научной литературы породил не менее специфическую фигуру профессионального критика – борца против "буржуазных идеологов и фальсификаторов". Не занимаясь ни разработкой теории, ни эмпирическими исследованиями, подобные профессиональные критики полностью посвящали себя борьбе с "идеологическими противниками". Стоило появиться за рубежом какой-нибудь свежей экономической теории или историко-экономической концепции, как они направляли на нее перекрестный критический огонь. Оставшиеся в литературе многочисленные следы их боевой деятельности побуждают задуматься о том, сколько же сил было отвлечено от позитивной исследовательской работы на поддержание нашей научной изоляции.
В условиях идеологического противоборства зарубежные контакты советских обществоведов, их поездки на научные конференции и конгрессы преследовали по преимуществу конфронтационные цели. Они не были рассчитаны на длительное конструктивное сотрудничество. Более того, установка их на идеологическую борьбу делала невозможным такое сотрудничество. Она исключала, в частности, возможность осуществления совместных научных проектов с "буржуазными" учеными. Я и сейчас не могу без волнения вспоминать все те бесчисленные трудности, с которыми было связано наше участие в упомянутом выше международном исследовательском проекте по истории банков. {26} Достаточно сказать, что когда в 1986 г. после нескольких лет работы этот проект, в котором участвовало 25 ученых из 14 стран, был, наконец, выполнен, и осталось лишь подготовить его материалы для издания в США, на заседании Национального комитета советских историков один почтенный академик выразил крайнее удивление и озабоченность тем обстоятельством, что советские ученые могли пойти на сотрудничество со своими идейными противниками по одному из важнейших вопросов истории империализма. И ни один из присутствовавших ученых мужей ему не возразил.
Миланский конгресс отразил состояние изучения экономической истории в нашей стране на фоне развития мировой историко-экономической науки. Не имея опоры в официальных академических структурах (созданный в 1988 г. Отделением истории АН СССР Научный совет по экономической истории под председательством академика В.А.Виноградова не был наделен штатными единицами и не финансируется), не обладая периодическим печатным органом, вокруг которого могли бы консолидироваться историки-экономисты, экономическая история, как научная отрасль, продолжает развиваться у нас лишь благодаря героическим усилиям ее энтузиастов. Группы таких энтузиастов существуют сейчас в ряде столичных и периферийных академических учреждений исторического профиля и вузов. В последнее время к экономической истории стали возвращаться и экономисты. Этот неформальный процесс активизации интереса к экономической истории проявился, в частности в том, что на Миланский конгресс, помимо официальной академической делегации, прибыли "своим ходом", за счет поддержки оргкомитета конгресса и различных спонсоров, несколько молодых ученых, которые активно участвовали в заседаниях секций, работали в кулуарах и ос-{27}тавили очень хорошее впечатление о себе у зарубежных коллег.
Однако разрозненных усилий отдельных групп энтузиастов экономической истории совершенно недостаточно, чтобы вывести историко-экономические исследования у нас на уровень, достигнутый мировой наукой. Опыт западных стран, где такие исследования приобрели широкий размах, свидетельствует о том, что это обеспечивается функционированием целой системы государственных и общественных институтов, занимающихся проведением научных исследований, публикацией их результатов, организацией научных конференций и воспроизводством кадров историков-экономистов. Пора и нам взяться за создание такой системы.
1 Тарле Е.В. Соч. Т. 1. М., 1957. С. 299.
2 См.: Супоницкая И.М. Международные конгрессы по экономической истории: проблемы, методология // Экономическая история. Проблемы, исследования, дискусси. М., 1993. С. 209-219.
3 Единственным сообщением в советской научной печати о международных конференциях экономической истории, опубликованным до Ленинградского конгреса, был отчет В.А.Виноградов о Мюнхенской конференции в "Вестнике АН СССР" (1965, № 12). Но кто же читает этот "Вестник"?
4 См.: Cameron R., Bovykin V.I. (eds). International Banking/ 1870-1914. NY, Oxford, 1991.
5 Формально он был преобразован в секцию Научного совета по истории Октябрьской революции при Президиуме АН СССР, но фактически его деятельности был положен конец.