Стр. 45

А.В. Ушаков

СТО ЛЕТ НАЗАД

(Рабочее движение в Москве в 1902 г.)

В последние годы в исторической и публицистической литературе появилась тенденция изображать фабрикантов и заводчиков дореволюционной России как друзей и благодетелей рабочих, постоянно заботившихся о них, и уменьшать количество и силу пролетарских выступлений. Это грубое искажение фактов, нарушение исторической правды. Рабочее движение непрерывно нарастало, делалось все более острым и политически осознанным. Это, естественно, свидетельствовало не о «заботе» капиталистов о рабочих, а об усилении их эксплуатации, вызывавшей протесты. Так было и в Москве — крупнейшем промышленном центре.

В 1902 г. московская социал-демократическая организация развернула большую агитационно-пропагандистскую работу на предприятиях. Она велась на Прохоровской Трехгорной мануфактуре, Даниловской мануфактуре, фабриках Бутикова, Шрадера, Гандлина и Бирц, заводах Алтфабер, дроболитейном Анонимного Русско-Бельгийского общества, складе Общества «Мазут», в типографии Чичерина, в мастерских Московско-Брестской железной дорога и на ряде других предприятиях.¹ Широко распространялись революционные воззвания. В листовке «Ко всем московским рабочим» говорилось: «Долой царя со свитой министров, жандармов, шпионов, крадущих и обворовывающих нас, заправляющих всем».² В прокламации «Что такое демонстрация и для чего она нужна» рабочим разъяснялось значение политических манифестаций и указывалось, что «действительная защита интересов рабочего класса несовместима с существованием царского произвола, невозможна без политической свободы».³ В листовке Донского комитета РСДРП, распространенной в Москве, описывалась знаменитая ростовская стачка в ноябре 1902 г.⁴ Среди московских рабочих широко распространялась «Искра». Об этом свидетельствуют полицейские донесения.⁵

Энергичная революционная агитация способствовала росту политического сознания рабочих. В письме неизвестного автора в мае 1902 г. говорилось: «Я видел одного учителя из женской воскресной школы, где учатся фабричные работницы... И он рассказывал, как заметно за это время, особенно в последний год, изменились их ученицы. У них сильный интерес к общественным вопросам, поднимались вопросы о студенческих и других историях».^{6 В} перлюстрированном письме одного рабочего говорилось: «...Доили и доят наши соки и не говорят нам, да мы сами увидели, что идут эти соки на то, чтобы на нас же цепи скрепить, полицию и казаков и войско содержать, чтобы били нас, когда нам уж невтерпеж становится. Поняли мы это и встряхнулись, вышли на улицу, да не в одном месте, а во многих городах, не против фабричных надсмотрщиков, а против политических надсмотрщиков, вышли с криками: «Да здравствует политическая свобода!».⁷

Стр. 46

В 1902 г. усилилась стачечная борьба рабочих. Увеличилось как количество стачек, так и число участвовавших в них рабочих. Если в 1901г. в Москве произошло 17 забастовок с 1506 участниками, то в 1902 г. соответственно 25 и 8506.⁸ Более организованно проходили и поэтому чаще кончались победой стачки рабочих машиностроительных и металлообрабатывающих заводов. Из 11 стачек, происшедших на этих предприятиях, окончились успешно для рабочих 6 забастовок, в то время как из 14 стачек текстильщиков рабочие победили лишь в трех случаях.

Стачечники проявляли большую стойкость. Забастовка на заводе Общества русских трубопрокатных заводов в январе 1902 г. продолжалась 4 дня, на литейном заводе Дангауэр и Кайзер в марте - 3 дня, на Даниловской мануфактуре в марте - 5 дней, на Прохоровской Трехгорной мануфактуре тогда же - 9 дней.⁹

Проявлялась значительная солидарность рабочих. В феврале был уволен рабочий мастерских Московско-Ярославской железной дороги, протестовавший против увеличения рабочего дня. Это вызвало забастовку всех рабочих мастерских.¹⁰ В марте 1902 г. на заводе Гекенталь были уволены 24 рабочих, предъявивших по поручению своих товарищей требование об увеличении заработной платы. Тогда забастовали все рабочие предприятия. Администрация вынуждена была уступить, приняв на работу уволенных и увеличив расценки.¹¹ В марте на заводе Бромлей был уволен рабочий Морозов, вступившийся за товарища, которого избивал мастер. Узнав об этом, забастовали все рабочие завода. Администрация вынуждена была отменить свое распоряжение об увольнении рабочего.¹² Во время стачки на Прохоровской Трехгорной мануфактуре рабочие заявили, что «будут заступаться хотя бы силою за тех рабочих, которых будут рассчитывать».¹³

Проявляется также солидарность рабочих разных предприятий. Во время стачки на Даниловской мануфактуре в марте 1902 г. было созвано совещание представителей разных предприятий: Даниловской мануфактуры, Прохоровской Трехгорной мануфактуры, фабрик Цинделя, Рябова и др. На нем было принято решение о поддержке бастующих. В соответствии с этим решением забастовали ткачи Прохоровской мануфактуры.¹⁴

Забастовка на Даниловской мануфактуре была наиболее крупной. Ею руководил революционный кружок в составе рабочих В. Морозкина, И. Березцова, П. Панова, Д. Пазухина, С. Цыганова и др. Были выработаны требования к хозяевам: не выгонять женщин с детьми из казарм; увеличить плату за сверхурочную работу; отменить штрафы; устроить детские ясли; улучшить медицинское обслуживание рабочих; ввести обеспечение рабочих в старости; отменить ежедневный обход казарм урядником и сотскими; не разрешать сотским избивать рабочих и сажать их в карцер и др.¹⁵ 2 марта 1902 г. забастовали все 3531 рабочий. Администрация согласилась выполнить требования стачечников. Тогда 6 марта они встали на работу.¹⁶ Выросло политическое сознание рабочих. Они открыто стали говорить, что «все за хозяина — полиция, солдаты и все начальство».¹⁷

Стр. 47

В движение еще активнее стали включаться более отсталые отряды рабочего класса. 8 июня 1902 г. по предварительному соглашению забастовали рабочие на 6 кирпичных заводах: Миловановой, Кан и Шелупенко, Шапошникова, Чеснокова, Герасимова и Воронина. Они потребовали увеличения платы на 20 коп. за каждую тысячу изготовленных кирпичей. Хозяева уступили, и рабочие встали на работу.¹⁸

В борьбу втягивались и несовершеннолетние рабочие. Так, в январе 1902 г. объявили стачку 17 подростков бронзолитейного завода Якобсона, а в марте забастовали 28 малолетних рабочих на фабрике Бутикова. Все они требовали увеличения заработной платы.¹⁹

Московские рабочие стали переходить к политическим демонстрациям.

В январе и феврале 1902 г. МК РСДРП и студенческие организации решили организовать совместную политическую демонстрацию рабочих и студентов. Она была назначена на 9 и 10 февраля. Неизвестный автор перлюстрированного письма писал: «На 9 февраля предполагается общая сходка и после нее уличная демонстрация, для каковой цели «Комитет» заготовил даже революционные знамена. Представители здешних рабочих организаций вошли в сношение с «Комитетом» и предлагают свои услуги к 9 числу. В смысле общности действий. Посему, если только полиции не удастся разъединить эти две компании, то дело выйдет, пожалуй, кровоточиво».²⁰ 27 января 1902 г. состоялось совещание членов студенческого Исполнительного комитета совместно с представителями МК РСДРП. Был принят следующий план действий. МК РСДРП выпускает прокламации к рабочим с призывом к демонстрациям. Он же готовит знамена с написанными на них требованиями политической свободы. В свою очередь Исполнительный комитет также печатает и распространяет листовки среди рабочих и студентов. Выступление решено было начать в субботу 9 февраля, «чтобы рабочие на следующий праздничный день побольше могли выставить народу». 9 февраля в 12 часов дня в университете должна состояться сходка студентов. На ней будут приняты политические требования, а затем студенты с красными знаменами и революционными песнями двинутся для соединения с рабочими, которые соберутся на Театральной площади или в Александровском саду. Если же студентов загонят в Манеж, то в воскресенье 10 февраля рабочие пойдут их освобождать. Участники совещания заявили, что «рабочие изъявили полное согласие действовать совместно со студентами и что ожидают только... назначения места и времени, чтобы открыть движение».²¹

Полиция, узнав о готовящейся демонстрации, произвела массовые аресты членов социал-демократических и студенческих организаций 31 января, 5, 6 и 8 февраля. Кроме того, 9 и 10 февраля были оцеплены фабрики и заводы, чтобы не пропустить рабочих в центр города. Войска были размещены на площадях, улицах и во дворах домов. Солдаты, полиция и казаки окружили университет, в котором собрались на сходку студенты.²²

Стр. 48

На этой сходке 518 ее участников приняли политическую резолюцию. 111 «академистов», не согласные с ней, покинули университет, были окружены полицией и препровождены в Манеж. В резолюции говорилось: «Мы, учащиеся в высших учебных заведениях Москвы, на общем собрании 9 февраля 1902 года в количестве 518 чел. после всестороннего обсуждения единогласно постановляем: считая ненормальность существующего академического строя лишь отголоском общего бесправия, мы откладываем навсегда иллюзию академической борьбы и выставляем знамя общеполитических требований...: 1.неприкосновенность личности, 2.свобода печати, 3.свобода совести, 4.свобода собраний и организаций, 5.непосредственной ответственности административных лиц, 6.общедоступность образования, 7.допущение женщин в университеты, 8.уравнения прав национальностей. Вместе с рабочими требуем: 9.8-часового рабочего дня, 10.право стачек... Общеполитическая программа заставляет нас вынести наш протест на улицу, где мы с кадрами рабочих и общества готовы силой поддержать наши требования».²³ Студенты вывесили из окон верхнего этажа университета красные знамена, говоря, что это поднимет весь город на ноги и «явятся к Манежу рабочие и устроят политическую демонстрацию».²⁴ В 2 часа ночи в университет ворвались солдаты и казаки, уничтожили возведенные там баррикады и, окружив студентов, направили их в Манеж, откуда на следующий день партиями перевезли в пересыльную тюрьму.

В то время, когда в университете происходила сходка, весь центр города был запружен толпами народа, среди которого было много рабочих. Несмотря на то, что полиция разгоняла собравшихся, небольшие демонстрации все же имели место между Страсным монастырем и Охотным рядом, на Тверской, Никитской, Пятницкой и некоторых других улицах. 10 февраля движение рабочих по улицам Москвы продолжалось. Когда студентов развозили из Манежа в тюрьму, собравшиеся на Грузинской улице рабочие громко говорили: «Всех в России не перевозишь». Толпы рабочих двигались по Москворецкой, Калужской, Тверской, Моховой и другим улицам к Манежу. Многие рабочие были арестованы.²⁶

Таким образом, политическая демонстрация рабочих 9 и 10 февраля удалась лишь отчасти из-за принятых полицией чрезвычайных мер. Автор перлюстрированного охранкой письма писал: «Студенты (находившиеся в университете. — А. У.) хотели дождаться рабочих после 6-и часов (суббота) или до утра и с ними пройтись демонстрацией. Были приготовлены флаги, оружие. Но, увы, рабочие были оцеплены на фабриках, и помощь не пришла».²⁷

События 9 и 10 февраля чрезвычайно обеспокоили власти. Московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович в ночь на 10 февраля не ложился спать. Затем он получил телеграмму своего царствующего племянника. В ней Николай II выразил «свое удовольствие по поводу распорядительности московской администрации в деле предупреждения предполагавшейся уличной демонстрации».²⁸

Стр. 49

Небольшие рабочие манифестации происходили и в последующие месяцы. Так, в марте 1902 г. 350 забастовавших рабочих завода Дангауэр и Кайзер устроили шествие по Гороховской улице. В июле демонстрировали по улицам бастовавшие рабочие мастерских Московско-Казанской железной дороги.²⁹

Все эти факты свидетельствовали о росте политического сознание рабочих.

Показателем этого был и начавшийся кризис зубатовского движения. В 1902 г. охранка еще стремилась расширить свое влияние на рабочих. Полицейскими властями помимо «Общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве», созданном в 1901 г., были образованы также «Общество взаимопомощи ткачей», «Общество взаимопомощи рабочих в табачном производстве», «Общество взаимопомощи рабочих в кондитерском производстве» и «Общество взаимопомощи рабочих в пуговичном производстве».³⁰ Московский обер-полицмейстер Д.Ф. Трепов следующим образом мотивировал цель создания этих обществ: «Прекрасные результаты деятельности «Совета»³¹ по умиротворению рабочего населения столицы побудили меня распространить сферу его влияния на фабричных рабочих как наиболее склонных ко всякому буйству в силу своей неразвитости и опасных своей численностью и особой сплоченностью».³²

19 февраля 1902 г. московские власти устроили, по словам С. В. Зубатова, «в виде первого опыта, так сказать, генеральной репетиции управления народными громадами» верноподданническую демонстрацию рабочих в Кремль к памятнику Александра II. В этом шествии участвовали 30 000 рабочих Москвы и Подмосковья».³³

Однако рабочие все больше разочаровывались в зубатовских организациях, начинали понимать суть политики «полицейского социализма» и массами покидать эти объединения. В корреспонденции из Москвы от 15 октября 1902 г. в редакцию «Искры» говорилось: «По отзывам рабочих, большинство относится к зубатовским обществам недоверчиво и называет их не иначе, как погаными обществами».³⁴ По воспоминаниям рабочих, из ткачей Прохоровской мануфактуры в Обществе взаимопомощи остались только 12 человек, да и те «больше старики и старушки».³⁵ Рабочие все реже ходили на лекции, устраиваемые охранкой в Историческом музее, а придя, пытались освистать зубатовских лекторов. Агенты доносили Д. Ф. Трепову 6 марта 1902 г., что слушатели, собравшиеся на лекцию проф. И. Х. Озерова, хотели «устроить враждебную демонстрацию и бросать в лектора яйцами и огурцами и свистеть».³⁶

Власти решили отменить лекции, в которых говорилось о положении рабочих, так как они вызывали нежелательный интерес слушателей к социальным вопросам. Вместо них были организованы богословские чтения «О душе», «О чуде», «О невидимом мире, то есть об ангелах» и т.д. Для их проведения была создана специальная комиссия в составе епископа Парфиния, ректора Московской духовной семинарии о. Афанасия, священника

Стр. 50

пересыльной тюрьмы И. Фуделя и председателя московского цензурного комитета Назаревского.³⁷

Однако и это не помогало. Рабочие продолжали разочаровываться в зубатовщине. Тогда охранка, чтобы окончательно не потерять их доверие, стала прибегать к весьма рискованному методу - организации экономических стачек. Это должно было отвлечь рабочих и от политической борьбы. Такая стачка была организована на фабрике Товарищества шелковой мануфактуры Муси. Рабочие ее потребовали от администрации уплаты 25 % на заработанный рубль с Пасхи 1901 г. по Пасху 1902 г., так как в этот период имели место частые простои и обмеривание при приеме изготовленного товара. На фабрику явились члены зубатовского «Совета» Красивский и Жилкин. Но управляющий фабрикой Ю. Гужон, как писал С. В. Зубатов, «не допустил агентов охранки на завод, что привело к забастовке». В ответ на заявление рабочих, что они оставляют работу, сделанное по предложению зубатовских агентов, Ю. Гужон рассчитал 1200 человек. Тогда на фабрику явился Д. Ф. Трепов и пригрозил Гужону, что он арестует его, если тот не выполнит требования рабочих. Но почти все московские фабриканты потребовали у Гужона не уступать, чтобы не создавать опасного прецедента. В помещении московского биржевого комитета было созвано собрание промышленников и послано заявление министру финансов С. Ю. Витте с жалобой на московские полицейские власти. В Москву прибыл министр внутренних дел В. К. Плеве для выяснения обстановки. Было решено ликвидировать забастовку на фабрике Муси. Рабочим были розданы 6000 руб., и они отправлены в деревни.³⁸

По инициативе зубатовцев рабочие ряда текстильных фабрик (Трофимова, Брика, Сысоева, Сафронова, Сморгуновых, Титовой и др.) также предъявили требования об увеличения заработной платы. Однако, встретив серьезное сопротивление фабрикантов, охранка решила не доводить дело до стачек на этих предприятиях.³⁹

Зубатовщина в Москве потерпела крах. Этому способствовало главным образом выросшее сознание рабочих.

Таким образом, сто лет назад, в 1902 г., происходило расширение и углубление рабочего движения. От стачек рабочие стали переходить к политическим демонстрациям, не только выступать в защиту своих интересов, но и поддерживать протестующих студентов. Основной причиной борьбы московских рабочих было усиление их эксплуатации. Разумеется, имелись гуманные предприниматели, занимавшиеся благотворительностью и опекавшие своих рабочих. Но это были единицы. Имена их известны. Основная же масса фабрикантов и заводчиков, корыстных, стремившихся к наживе, извлекая максимальную прибыль, эксплуатировали рабочих. Об этом имеется множество исследований и опубликованных документов. Анализ их не входит в задачу автора этой статьи.