Англо-американская историография о кадетской партии в марте-октябре 1917 года.

Исследование идейной доктрины и политической практики кадетской партии в марте-октябре 1917 г. стало стабильной темой в трудах англо-американских ученых еще с 20-30-х годов. Работы У.Г. Чемберлена, Б. Пэйрса, Дж. Тревирануса и др., написанные в данное время, хотя и выгодно отличаются от предыдущих англо-американских исследований о деятельности кадетов в 1917 г.(отходом от публицистического характера исследования, значительным расширением источниковой базы и т.д.), но в значительной степени страдают преувеличением роли кадетов и либералов в целом в развитии событий Февральской революции. Это связано с тем, что вышеуказанные ученые во многом основывали свои работы на мемуарных и публицистических произведениях самих кадетов (П.Н. Милюкова, В.А. Маклакова, И.В. Гессена, И.И. Петрункевича и др.) и русских историков-эмигрантов либерального направления (М.М. Карповича, Г.В. Вернадского, М.В. Флоринского).

У. Розенберг, рассматривая процесс формирования нового государства в 1917 году, заявляет, что в центре его была либеральная идея государства как категории внеклассовой, служащей интересам всех слоев населения. Однако, подобная идея вошла, по Розенбергу, в противоречие с представлениями о государстве широких слоев населения. “Для растущего числа людей либеральное представление о демократическом государстве, как нейтральном арбитре конфликтов, становилось все более проблематичным”, - вследствие чего во многом в Октябре и создались благоприятные условия для установления “диктатуры пролетариата”(См.: Розенберг У.Г. Создание нового государства в 1917 г.: представления и действительность // Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии, власть. СПб., 1994. С. 76-97). Озабоченные проблемой либеральной альтернативы для России, англо-американские авторы придают большое значение вопросу подготовки кадетами Учредительного собрания как органа, долженствовавшего решить вопрос о форме государственного устройства страны. Здесь большинство ученых сходятся в одном: кадеты стремились отложить созыв Учредительного собрания. “Кадетское чувство самосохранения, - пишет Л. Кочен, - диктовало их обструкционистскую тактику. Было ясно, что исход выборов решат крестьянские миллионы … Кадетам нужно было выиграть время, чтобы … попытаться сделать свою партию столь же знакомой Ивану, Петру, Сидору, какими были другие партии”(Kochan L. Russian in revolution, 1890-1918. N.Y., 1966. P.249). Схожего мнения держатся Р.Дэниэлс и У. Чемберлен (Daniels R. Red October. The Bolshevik revolution of 1917. N.Y., 1967. P.49; Chamberlin W.H. The short life of Russian liberalism // Russian Review, April 1967. P. 145). Кадеты надеялись выиграть время, необходимое для стабилизации политических настроений народа, после чего партия могла бы рассчитывать на успех в Учредительном собрании. “Без этого самообмана кадеты были бы не в состоянии принять перспективу Учредительного собрания, основывавшегося на всеобщем избирательном праве”, - пишет Т. фон Лауэ (Soviet Studies, October 1967. P. 157).

Рассматривая внешнеполитический курс кадетов, английские и американские историки зачастую видят главные причины стремления партии вести войну в единении с союзниками до победы во второстепенных факторах. Так, Г. Мендель в предисловии к мемуарам П.Н. Милюкова говорит о том, что данная установка была продиктована “страстным интересом” Милюкова к балканским проблемам, появившимся у него в 1890-е годы во время его пребывания в Болгарии и Турции (Miliukov P.N. Political memoirs, 1905-1917. N.Y., 1955. P.IX), а Д. Анин говорит о том, что внешняя политика Временного правительства первого состава строилась на убеждении Милюкова в том, что переворот был вызван недовольством масс по поводу неэффективного ведения войны (Soviet studies, April 1967). Объективнее, на наш взгляд, мнение Дж. Кеннана, гласящее, что кадеты “были жертвами характерного для XIX века сочетания либерализма и национализма” (Foreign Affairs, October 1967).

Значительное внимание англо-американские авторы уделяют политической линии отдельных лидеров кадетской партии в марте – октябре 1917 г. Р. Пирсон много пишет о личности П.Н. Милюкова, в оценке которой расходится с Т. Рихой (См.: Pearson R. The Russian moderates and the crisis of Tsarism, 1914-1917. L., 1977; Riha T. Russian European. Paul Miliukov in Russian politics. Notre Dame-L.,1969). Для Рихи Милюков – “русский европеец”, действовавший европейскими методами, что в “варварской” России было обречено на провал. Для Пирсона лидер кадетов – человек достаточно беспринципный, действовавший лишь из личной выгоды ( с этим тоже можно поспорить, ибо Милюков выступал скорее в роли проводника взглядов своей партии). Р. Пайпс в своей работе о П.Б. Струве рассматривает видного правого кадета как воплощение русского либерал-консерватизма, подтверждая свою мысль разнообразными сведениями о деятельности Струве в 1917 г. С самого начала Февральской революции, говорит Пайпс, Струве считал, что она будет “потоком нового разрушительного варварства”, явлением регресса в отношении двухвековой созидательной работы, начатой Петром I(См.: Pipes R. Struve: Liberal on the right. Harvard-Cambridge (Mass.)-L., 1980. P. 234-241).

Касаясь общих причин политического краха кадетов в 1917 году, англо-американские историки говорят о разных факторах неудачи партии. Т. Риха говорит о необходимости плавного перехода от абсолютизма к конституционализму, для чего условия 1917 г. были явно неподходящими (Soviet Studies, July 1967. P.121). У. Чемберлен указывает на “несвоевременность” мировой войны, которая обрекла на неудачу “столыпинскую политику создания нового класса кулаков, лишив кадетов адекватной социальной базы” (Chamberlin W.H. Op. cit. P.152). Кроме того, Т. фон Лауэ, В. Мосс, Т. Риха, С. Блэк говорят о несоответствии западнических установок кадетов российской действительности, в том числе, об отсутствии у основной массы населения России навыков политической жизни в демократическом государстве (Soviet Studies, October 1967. P.157; Ibid., January 1967. P. 108; Ibid., July 1967. P.120; Imperial Russia after 1861. Peaceful modernization or revolution? Ed. by A. Adams. Boston, 1965. P. 95); некоторыми учеными (Дж. Уолкин, Дж. Кеннан) кадеты обвиняются в максимализме и доктринерстве при проведении своей линии после Февраля. В числе ближайших причин краха кадетов называются симпатии масс к большевикам (Дж. Кеннан – см.: Foreign Affairs, October 1967. P.120), неуступчивость кадетского руководства в отношении левого крыла собственной партии, призывавшего к уступкам в отношении социалистов и трудящихся (в этом случае был бы шанс “умерить” требования народа – Rosenberg W.G. Liberals ... P.246, 472-473) и др.